15 апреля 2017 года в китайском городе Чанша завершился последний тур вокального конкурса Singer. В этот же день в финале шоу конкурса – Биеннале концерте прозвучала песня «Махаббат бер маған, тағдыр» («Даруй мне любовь, судьба») в исполнении казахстанского певца Димаша Кудайбергена.
Днем позже ресурс FigureVideo разместил эксклюзивное интервью с певцом, а 17 апреля в Пекине Димаш вместе с казахстанскими артистами участвовал в Гала-концерте «Яркий Шелковый путь». Спустя 10 дней, 25 апреля, то есть ровно 6 лет назад, для участия в своем грандиозном сольном концерте на Родине – в Астане, Димаш отправился в путь.
…Скалы нависали над кромкой причала, усыпанного мелкой прибрежной галькой. Он подтолкнул лодку к воде, затем снял верёвочные петли весел с колышек уключин, удобно устроился, и начал осторожно грести, выводя лодку из отмели туда, где ему виделось могучее полноводье открытого моря, не спеша, продвигаясь по устью Великой реки, несущей свои воды в Мировой океан. Вёсла тихим всплеском послушно рассекали мутно-жёлтую водную гладь прибрежья, оставляя небольшие круги. Несмотря на предрассветный час на берегу жизнь била ключом – бухту заполнили шаланды и катера, к ним субтильные рыбаки подтягивали неводы с утренним уловом, с палуб, на которых были разбросаны мокрые снасти и багоры, разносился запах смолы и пакли. Рыболовы-одиночки тоже спозаранку забросили удилища, в надежде поймать на блесну крупную рыбину.
Временами лёгкий утренний ветерок приносил специфический запах с места разделки рыб, где в тусклых блоках висели на крючках свежие туши крупных рыб, мясистые куски которых отправят на местный рынок, а другие нарежут тонкими пластинками для засола. Утренние блики серебром поблёскивали на лезвиях острых ножей разделывальщиков.
Легкий щитик бестрашного лоцмана, в столь ранний час взявшего курс в открытое море, не привлек внимания. Молодой лодочник слегка навалился телом на весла, и лодка убыстрила ход. Он вдыхал знакомые запахи, которые доносил утренний бриз, наслаждаясь звуками жизни предрассветного побережья, и они хмельным ароматом наполняли молодую кровь. Остался позади крутой поворот, а с ним как будто неведомая гора свалилась с плеч, но вместе с тем он ощутил всю меру усталости, тело желало отдыха, к нему манил занимающийся весенний денек с ласково пригревающим солнцем.
Но волненье не проходило, подогреваемое осознанием, что путь в открытое море лежит через неспокойную круговерть пучины, кишма кишевшей всевозможной плавающей живностью.
Превомозгая усталость лодочник мерно греб, и скоро невысокие волны вынесли шитик на течение, которое задало лодке легкий ход. Уже виднелись лишь очертания песчаного берега, высокие утесы, за которыми проглядывалась голубая каемка пологих холмов, оставались позади дворцы и хижины, роскошь и нищета чужеземья. Бриз несколько усилился, предвещая близость круговерти воды – здесь течение, натолкнувшись на крутые откосы морского дна, образовывало воронки. На глубине желтели островки водорослей, привлекавшие огромные стаи больших рыбин, среди светящихся водорослей сновали окуни, караси, зубчатки и как бриллианты среди стразиков – сельдевые и анчаусовые.
Сказочное зрелище завораживало, но лодочник понимал, что не резон оставаться среди подводных камней, сквозь кулисы которых, даже нащупав выход, нелегко пробираться своей дорогой, ибо остается опасность быть затянутым в воронку, которая раз закрутив добровольных невольников, уже не выпустит из холодных объятий обреченности, и твоя плавающая скорлупка в этой вакханалии страстей может разбиться о камни грозных перекатов.
Лодка, обогнув водоворот, снова по зеркальной воде спокойного течения уносила лоцмана на юго-восток. Постепенно краски моря сгустились до темно-синей плотной глубины, и скоро судёнышко поднимали неспокойные волны открытого моря, перед ним простиралась гладкая поверхность величавого каймана, по которому уверенным ходом шли судна, начиная от катеров до огромных лайнеров. Это был безбрежный Мировой океан. Океан Соблазна и Знания, Искуситель и Учитель одновременно. Увлекающая сила, могущая погубить и крупные судна, задав им эффект резонанса, не то что твоё утлое судёнышко. Однако шитик был готов окунуть свои немощные борта в эти солёные океанические воды, подчинился и лоцман, понимавший шестым чувством, что теперь не он будет задавать курс, а волны и ветер. Это непонятное, заманчивое состояние момента между штилем и штормом, момента, когда потепление океана сообщает водам силу стихии, момента, когда ты проявляешь дерзость духа, чтобы осознать, что мир не крутится вокруг тебя, а ты освобожден от него, и здесь, в открытом океане, он сузился до периметра твоего утлого суденышка и только в вере и мольбе – твое спасение.
К этому времени солнце приметно поднялось над акваторией. Его лучи отбрасывали свет прямо в глаза с гладкой поверхности воды. Странно колыхала морская гладь, в высоком апрельском небе светлые перистые облака накладывались одно на другое, и было неясно соберутся ли они в тучу, или морской ветер разорвет их на прозрачные клочья. Гребец приладил небольшую мачту, парус раздулся, и лоцман, решив плыть по ветру, пересел за румпель. Подгоняемый пассатом, шитик ловко поплыл под океаническим солнцем, рассекая океаническую гладь, так же скоро, как плавает самая быстрая рыба в мире.
Оглушительную тишину океана нарушал лишь резкий хлест раздуваемого ветром паруса. В океане самый оглушительный звук – это тишина. Но она, царица акватории, была непредсказуема – тёмная бездна таила свой Ocean’s Serenade, красота скрывала их монструзность, обманчивую dolche vita обитателей великого каймана со всеми факапами и без гламура.
Водная бездна подавляет и страшит, обитатели ее глубин акулы, скаты и катраны, показавшиеся на поверхности, поплыли по следу лодки, преследуя её неотступно. Акулы спешили, в предчувствии близкой добычи, и их синие плавники уверенно разрезали воду. Сверкали боковые резцы, острые как бритва. Они, властелины Большой Воды, были настроены решительно: они прошли огонь, воду и медные трубы, их ненавидели, их силой восхищались, они имеют свои заслуженные регалии и звания, они носители захлестнувшей Мировой океан брендомании.
Несколько вдали от представителей «брендомании» величаво-спокойно плавали большие рыбы – голубой марлин, сельдяной король, гуаса, малоглазый групер, и конечно же тунец, а также прочие их сородичи. Миролюбивые, любопытные по характеру, но независимые от мнения окружающих, они бороздили акваторию в поиске отменного фишбармака из рыбин, лангустов, крабов и моллюсков, крайне редко собираясь в стаи. Время от времени к ним присасывались рыбы-прилипалы, которые насытившись, отлипали, и, извиваясь туловищем, как угри, взмахивая острыми серыми хвостами, стремительно уносились прочь. Со смещённым на голову и превращённым в присоску передним спинным плавником эти лучепёрые порою весело плыли в тени, которую отбрасывала большая рыба – этакая морская свита, следующая за хозяином толпа фанатов, которая в силу близкого знакомства, не прочь была состригать купоны с марлиновой или тунцовой славы, при этом не упуская возможности присасываться и к китам, и к морским черепахам, даже к днищам кораблей, находя искомую пищу.
Впрочем, на просторах великого океана не только ставридообразные были искусны в поиске добычи. Зоркий взгляд и у морских птиц, вечно спешащих и уставших от полётов. Некоторые из них обманчиво приватизировали себе бренд белых и пушистых, милых пернатых, например, белая чайка. На самом деле очень большая птица, заметно крупнее своих речно-озёрных соплеменников, с клювом мощным, крыльями широкими, с коротковатыми крепкими лапами. В полете тяжёлая, медлительная, как цапля, но когда почует потенциальную добычу, эта миролюбивая с виду птица преображается мгновенно – вот и теперь она, белоголовая, с остатками зимних тёмных пестринок на крыльях, – видимо только что вернувшаяся с прибрежных скал гнездования после откладки яиц – этакий бургомистр, после долгих тщетных кругов над лодкой, вдруг закинув назад голову, издав короткий низкотембральный крик «кау», круто спланировала к воде головой вниз и через мгновение поднялась в воздух с добычей на остром изогнутом клюве со светлым кончиком. Таки хватанула в свой «радар» вкусненькую, нежненькую макрель. Браво! Филигранное воплощение мечты в реальность! Стаи прилипал, вдохновлённые наглядным примером достижения больших высот, тут же исчезли в глубине. Хороший боец, без раундов не просиживает, - отметили встрепенувшиеся катрины и пилонос акулы. - Многие, достигнув вершины, не могут на ней удержаться, а тут… не без успеха. Старая, опытная акула, следившая за феерией, предварительно, испустив фонтанчик из солёных океанических брызг, многозначительно изрекла: «Эта птица со своей энергией и работоспособностью вполне могла бы собирать большие залы в среднем три раза в месяц». Но кто бы мог подумать, что эта воспетая поэтами белая чайка ловко бросает в глаза «звёздную» пыль, и что ее устоявшийся бренд «чайка» – всего лишь опоэтизированный художественный образ. На самом деле, чайка – хищница, причем не аристократ в иерархии сословий, а койот в семействе пернатых, ибо не гнушается падалью и даже, пардон, экскрементами морской живности. Не антифанат, не хейтеры рыбам-прилипалам, но суть их одна и та же, только первые намного агрессивнее и напористие...
Зябко оставаться в открытом море в хрупкой скорлупке, в описанном окружении, где либо пан, либо пропал. Но есть момент затишья, возможность ретроспективно воспроизвести и осознать увиденное.
Безусловно, великий мировой океан преподносит не менее великие уроки, наставляя или оттеняя известные уже смертным истины вроде того, что: движение к цели – это постоянная работа, работа над самим собой и победить или проиграть, решать только тебе; побеждает тот, кто терпит; недосягаемое не означает, что недостижимо; упорный труд всегда приносит свои плоды, и они есть награда за тяжёлый труд, и нет ничего хуже на свете, чем талант потраченный попусту, но вместе с тем это даёт понять, что у каждого таланта есть своя вершина, установление высокой планки определяет очень высокий уровень ожидания от неё, и ещё, негоже повестись на дешёвый пиар, будь ты на воде или на суше, надобно строго придерживаться своей линии, своего курса и полёта, не обращая внимания на скользкие, второстепенные маневры, помня, что у всякой победы неизбежно есть цена. Славу можно приобрести в борьбе за пропитание, для удовлетворения своих амбиций, порой по счастливой случайности, или поймать удачу за хвост, улучив нужное время в нужном месте, но чтобы её удерживать нужен ум, а для приумножения – талант. Великое это счастье, оставаться так долго на гребне успеха и славы, оставаться Примадонной-Акулой или Королём-Тунцом на своем поприще. Оно как праздник, который всегда с тобой, однако же, когда слава настигает тебя быстрее, чем жизненный опыт, когда ты не задумываешься, какую огромную ответственность, какое великое бремя взвалил на себя. Так заведено, или так устроено всякое живое существо, достигнув успеха, страшится неудач. Внутренне осознает, что слава, успех подобно свече, когда-нибудь догорит, понимает, как хрупка слава, сколь переменчив успех, осознает может всё глубже потом, с годами, но и сейчас это чувство в подсознании, в извилинах мозга каждодневно не покидает тебя, подспудно терзая. Приходится быть в состоянии бесконечного высечения искр, как тот самый скат, как та самая чайка, ибо у тебя уже по-другому не может быть, это виток твоей жизни.
Изматывающий великой усталостью, потому что жизнь твоя арена борьбы за скорость. Нагрузки возрастают с устрашающей скоростью, эта уже не жизнь, а мегатяжёлая, мегаскоростная круговерть охоты, как охотятся здесь, на этом пятачке моря божьи твари. Теперь жизнь – не жизнь, а шкала Рихтера, жизнь как шоу, жизнь как бренд, и она будет продолжать раскручивать свой маховик, пока ты сам не остановишься, или маховик не повиснет. Остановишься, устав проплывать раз за разом мировой океан, быть космополитом туристом. И в этом безбрежном море под названием Жизнь открываются новые двери, за которыми видится новая жизнь в ее полноте и целостности, но когда закроешь дверь, чтобы открыть другую, осознаешь, что теряешь нечто безвозвратно, и неизвестно, что найдешь. Можешь быть с дюжиной властелинов океана на дружеской ноге, а можешь потерять друзей, в угоду принципу: дружба – дружбой, а табачок – врозь. Вдруг появится окружение из тех, кто хочет испить из чаши твоей славы, погреться в ее лучах. И ты принимаешь это, как атрибут жизни. Словом, когда жизнь в свете рамп, человек вынужден делать много лишнего, показного. Жизнь под оптическим прицелом многих тысяч глаз, где не участвуют твои жизненные принципы, где все изменчиво, вариабельно, находится в подчинении у ожидаемого результата. Это сигма – мы все платим по счетам, ибо слава живёт пятнадцать минут пока белая чайка, удачно схватив свою добычу, победно взметнёт высоко-высоко в небо, вызывая всеобщий восторг у других обитателей моря. А потом можно снова повторить успех, если фортуна будет благосклонна.
Молодому, но отважному не по годам лодочнику вдруг припомнилось что-то вроде того, что вся человеческая жизнь это чаша воспоминаний или воспоминания – это соль в супе нашей жизни. Привалившись к обшивке носа лодки, чтобы передохнуть, он пытался вспомнить точную формулировку изречения, но тщетно. Тем не менее внутренние размышления продолжались, и неожиданно приняли словоформу: воспоминания и текущий вперёд океан жизни...
Тем временем по морю пошли крупные волны. Их гнал добрый ветер, по шкале Бофорта – вестник ясной погоды. А она ему была так нужна, чтобы вернуться к родному дому. И маленькая утлая лодка опять поплыла по тихому, обманчиво тихому Летнему океану. В дальней дороге не бывает лёгкой поклажи, но нужна сила воли принять уготованные шансы на крепость духа. На все воля Всевышнего думал Stranger, и если будет позволено, то впереди много интересного и важного может случиться, что возможно его утлой лодке предстоит бороздить неведомые моря, как посланнику его земли в Великий океан, в желании и стремлении освоения которого ему было так много дадено. Мореплавание продолжится пока существует земной шар с его океанами и морями, точно так же как и светский человек в поиске смысла жизни приходит к осознанию – смысл в служении Создателю всего сущего, ибо только в этом служении ты благодарная, гармоничная частичка мироздания, а не раковая клетка, губительная для себя. Плыть, только вперёд, к этой цели, вот тогда тебя к ней и прибьет.
Ветер подул сильнее. За полосой океана, где крепнущий пассат на запад гнал высокие волны накатами, в небе заревом отразились огни родного берега, куда и должен был привести свою скорлупку-лодку измотанный, но счастливый молодой путник.
Сентенция: воспоминания и текущий вперёд океан жизни... Именно эта последовательность, похоже, делает все сущее сущим. Ибо наши дни во времени не совпадают с днями, отпущенными для дел; время обычно заканчивается раньше, чем мы поспеваем, оставляя нелепо торчащие концы начатого и брошенного. Но время в целом принадлежит тебе, и как ты им распорядишься, решать нужно самому. Время нельзя увеличить или уменьшить. Его можно лишь разумно и с пользой потратить. Ты в течение этого времени занимаешься всякими делами – любимыми или нелюбимыми, желанными либо нежеланными, теряешь или приобретаешь, и все эти деяния сводятся к вопросу: как жить, чтобы оставаться человеком? Как сохранить в себе человечность и доброту? Как не стать жертвой времени, заложником собственной судьбы?
Размышления привели к ответу: возможно, то чего добился сейчас – это испытание Всевышнего, испытание благами. Откровение Корана гласит: То, что на небесах, и то, что на земле путь Аллаха. Будьте осторожны! Воистину, к Аллаху возвращаются дела. Пророка Мухаммеда Ғ.С., посланного для всего человечества называют Мухаммед Эмин – ибо Честность была его выдающимся качеством. На пути Аллаха Милостивого Милосердного быть честными – долг мусульманина, долг каждого человека на Земле.
Максат ТАЖ-МУРАТ
