Есть «проклятые вопросы», которые при всем желании их игнорировать будут на повестке дня. Это Декабрьское восстание 1986 года, которому до сих пор не дана политическая оценка. Вроде поставили памятник рядом с площадью, где произошли трагические события, вроде желтоксановцы реабилитированы, некоторые даже получили квартиры. Но на государственном уровне Желтоксан «в тени».
Кажется, живы свидетели тех событий, и можно восстановить многие страницы Декабрьского восстания. Однако освещение Желтоксана порой превращаются в бесконечные баталии уже между «летописцами». Впрочем, так обстоит и в мировой истории: причины многих событий скрыты под слоем дезинформации и из-за дефицита документов, что легко порождает фальсификацию истории.
Такая же картина по Желтоксану – многие архивные документы были уничтожены «вовремя». Об этом говорили и сами должностные лица, в том числе и руководители операции «Метель» по разгону демонстрантов: многие материалы уничтожались «по истечении срока давности».
Долгая дорога на трибуну
Впервые предложение пересмотреть, точнее, отменить известное постановление ЦК КПСС «о казахском национализме», о создании комиссии на союзном уровне по расследованию преступлений в ходе декабрьских событий озвучил Мухтар Шаханов на I съезде народных депутатов СССР в 1989 году. Эта проблема поднималась им и на I сессии Верховного Совета СССР в 1989 году. В советское время – это небывалая инициатива по своей смелости.
Кажется, это уже исторический факт, но даже он вызывает у недоброжелателей иное толкование: мол, под давлением общественности Казахстана поэт был вынужден выступить – ему чуть ли не насильно вложили текст выступления в руку и вытолкнули на трибуну. Им не дает покоя, что эти три минуты выступления на I съезде народных депутатов сделали Шаханова, по их словам, «желтоксановцем №1».
И никого не смущает тот факт, что до Мұхтар-аға никакой депутат не осмелился поднять эту национальную проблему, тем более на союзном уровне. К тому же такие выступления пресекались, не говоря об ограничении доступа на трибуну. В частности, Колбин лично предупреждал Шаханова о нежелательности выступления на этом съезде по данному вопросу: «Мухтар, знаю, что ты хочешь поднять на съезде декабрьские события. Если послушаешься меня, оставь такую мысль. Возможно, были допущены какие-то ошибки со стороны должностных лиц. Все поставлю на свое место. Когда вернемся домой, об этом посоветуемся более подробно» (Мұхтар Шаханов. Желтоқсан эпопеясы, документальный роман, Алматы, 2006, стр. 393. Здесь и далее перевод – Д.Е.).
Поэтому нельзя отрицать, что выступление Мухтара Шаханова открыло дорогу для создания нескольких комиссий по расследованию Желтоксана, а также снятия обвинения в «казахском национализме». Как это могло случиться в пору могущества КГБ и генерального секретаря ЦК КПСС? Что препятствовало и что способствовало этому? Хотя об этом есть немало информации, мы решили обратиться к поэту самому с этими и другими вопросами. Кстати, отдельные эпизоды перипетии по созданию комиссии для расследования преступлений в ходе декабрьских событий подробно описаны в книге Мұхтар-аға.
«На I съезде народных депутатов СССР в 1989 году мне не давали слова. Пришлось написать заявление Горбачеву с просьбой предоставить мне трибуну для выступления, которое подписали 19 депутатов из Казахстана. Горбачев, ознакомившись с заявлением, спросил: «Если не секрет, о чем хотели сказать?». Мне пришлось пойти на обман: «Михаил Сергеевич, есть ряд мыслей о проблемах Арала, о которых нельзя не сказать». Генсек дал согласие на 3 минуты моего выступления».
Тайный советник в Кремле
Текст выступления депутата Шаханова известен – на всю страну было объявлено: против мирных демонстрантов впервые в стране были применены саперные лопатки, служебные собаки и т.д., что было запрещено законом, скрыто число жертв среди демонстрантов, о необходимости создания комиссии из депутатов союзного уровня, снятия обвинения в «казахском национализме» и т.д.
«После доклада ко мне подошли и поздравили только два человека. Это великий русский ученый Андрей Сахаров и первый секретарь правления Союза писателей Узбекистана Адыл Якубов. Кроме них никто не подошел, чтобы Колбин не заподозрил в связях с Шахановым. А некоторые депутаты из Казахстана, которые подписали заявление на предоставление мне слова, выступили против меня.
После моего выступления в Москве в срочном порядке была создана в Алма-Ате комиссия из местных депутатов во главе с Кадыром Мырзалиевым. Наш большой и уважаемый поэт, но в состав комиссии вошли люди, которые были против расследований Желтоксана. Потом мне сообщили: мы включили Вас в состав комиссии. Я ответил: «В состав этой комиссии не войду. Во-первых, такую комиссию надо организовать в Москве из депутатов СССР, а в этой комиссии нет ни одного депутата союзного значения. Во-вторых, в комиссию вошли те, которые настроены против демонстрантов, а также есть не чистые на руку люди». Эта комиссия была организована по указанию Горбачева, поэтому заранее приготовили заключения о том, что все организовал Кунаев, на площадь вышли его приспешники, пьяницы, наркоманы и хулиганы.
В это время академик Сахаров подал мне превосходную идею: если одна четвертая часть членов Верховного Совета подпишет заявление о необходимости создания комиссии по расследованию декабрьских событий, то этот пункт автоматически войдет в повестку дня. Это 68 человек. Я собрал подписи не 68, а 110 депутатов, в том числе 92 – членов Верховного Совета СССР. Это заявление показал Сахарову. Он сказал: «Иди напрямую к Горбачеву». Генсек встретил неприветливо: «Опять декабрьские события!». Я сказал ему: «Михаил Сергеевич, хотите или не хотите, но это войдет в повестку дня». Горбачев, быстро прочитав заявление, стал рассматривать подписи и, когда увидел подпись Ельцина, изменился в лице. Я сказал, что Ельцин дал согласие войти в комиссию, назвал еще фамилии Сахарова, Собчака, Евтушенко, Гамзатова. Горбачев испугался (зәресі ұшты). Он спросил: «А Ельцин сам согласился?». «Да». «Товарищ Шаханов, давайте договоримся. Лучше сделаем так: в созданную в Казахстане комиссию Мырзалиева Вы войдете сопредседателем и возьмете с собой 7 депутатов, но из Казахстана». Я был вынужден согласиться, опасаясь иного исхода дела».
Минуты отчаяния
«Создание комиссии шло с большим трудом. Поддержка российских демократов, прежде всего Сахарова, преломила ситуацию с комиссией. К тому же Андрей Сахаров позже познакомил меня ближе с Борисом Ельциным. Между Горбачевым и Ельциным начали усиливаться разногласия, и это в известной мере помогло продвигать проблему Желтоксана, потому что Ельцин поддержал меня. Он поддержал не только заявление по созданию комиссии на союзном уровне по Декабрю, но и согласился войти в ее состав, и это сыграло большую роль в создании комиссии и в противостоянии против Горбачева.
Были и рабочие моменты для сближения с Ельциным. Так, он не смог пройти в Верховный Совет СССР, потому что против него проголосовали большое количество человек. Я спросил его: «Большинство депутатов против Вас были из союзных республик. Вы знаете, почему проголосовали против Вас?». Ельцин ответил: «Это было бы интересно знать мне». Я сказал ему: «Вы занимаетесь экономикой и другими проблемами, но ни разу не выступили в защиту языков малых народов, многие народности исчезают – Вы не занимались их проблемами». «Когда был в республиках Прибалтики, я защищал их права. Вы правы. Скоро буду выступать перед большой группой депутатов, и свой доклад посвящу этой проблеме. Вы тоже мне помогите». За ночь я написал ему свое видение по этой теме. После своего выступления Ельцин подошел ко мне и сказал: «Мухтар, я выполнил твое задание». Впоследствии первый президент России публично оказал мне знак особого отношения. Перед одним выступлением во Дворце съездов, увидев меня, подошел ко мне, обнял и поцеловал.
Когда мы взялись за дело, то создали рабочие группы из 250(!) человек, благо в Постановлении о комиссии было записано: если комиссия желает, может создавать рабочую группу. А мы создали 8 групп: кто-то исследовал, откуда взялись железные прутья, кто-то – суды, прокуратуру и т.д.
Однажды Нурсултан Назарбаев сказал мне: Вы должны выступить перед депутатами с отчетом о проделанной работе комиссии. После моего доклада один за другим депутаты стали выступать против меня: Шаханов неправ, он националист, в декабрьских событиях было не так и все в этом роде. И высказались за закрытие комиссии. Когда поставили на голосование, за меня были всего 5 депутатов, а все остальные 450 депутатов, в том числе и те, которые были в составе комиссии, проголосовали за ее закрытие и создание новой, третьей комиссии во главе Мырзалиева и Шаханова. Некоторые стали говорить: а зачем Шаханова в эту комиссию? Давайте без него. Тогда Нурсултан Назарбаев сказал: если мы не включим Шаханова, народ нас не поймет. Потом выступил я: это не дело наших отцов (не личное дело), это интересы нации и всей страны; вы закрыли комиссию, но мы доведем дело до конца и посмотрим еще, как вы завтра будете стоять, опустив глаза. Потом, хлопнув дверью, вышел из зала – никто не вышел за мной, и я шел со слезами на глазах, не видя дороги.
Однако о закрытии комиссии народ не узнал. Выручил известный телеведущий Кажы Корганов, который пригласил меня для участия в прямом эфире, где я все подробно рассказал о соглашении с Горбачевым, о закрытии комиссии и т.д. Поднялся шум, который дошел до Кремля. В итоге генсек дал указание: пусть Шаханов создает комиссию, кого хочет пусть включает в ее состав, но восстановит спокойствие. Ко мне пришли помогать первый секретарь Алматинского обкома партии Толеубеков и министр образования Казахской ССР Шаяхметов. Таким образом стала работать четвертая комиссия, в которую вошли Имангали Тасмагамбетов, Серик Абдрахманов, ряд депутатов. И я успокоил желтоксановцев».
Запоздалые извинения генсека
«Всего, что было – не рассказать, тебе говорю лишь о том, что на поверхности. Были и угрозы физической расправы, и множество попыток помешать работе комиссии. Например, когда мы хотели обсудить с депутатами результаты своей работы, ко мне пришел Ануфриев, второй секретарь ЦК Компартии Казахстана и хотел помешать этому. Я ему сказал: хорошо, мы поедем в Талды-Курган, где Вы работали в 1986 году, и расследуем ваше участие в преследовании молодежи. Конфликт был исчерпан. В итоге в присутствии глав силовых структур Казахстана и депутатов было зачитано заключение комиссии: «Обвинить ЦК КПСС во главе с Михаилом Горбачевым», а на дворе еще 1990 год. Однако его не пропустили. Тогда я пригрозил, что отправлю заключение комиссии в сенат США. В конце концов, его сократили до «Обвинить ЦК КПСС», и в таком виде заключение было опубликовано в республиканских газетах.
Чтобы аннулировать заключение нашей комиссии, в Москве создали комиссию – уже пятую! – из КГБ СССР, МВД СССР и Прокуратуры СССР, которая работала в течение месяца. После бесполезных разговоров и писем Горбачеву я обратился к Арсеньеву (Верховный Совет СССР), который уговорил генсека закрыть эту комиссию.
В 2001 году Горбачев приехал в Казахстан по приглашению Назарбаева. Я тоже виделся с ним – на фотографии один из моментов этой встречи. Я ему сказал: Вы должны попросить прощения у казахского народа, это была большая ошибка. Горбачев ответил: нет, я не могу, не только я один виноват – целое политбюро виновато. В это время мне позвонил желтоксановец Аманжол Налибаев: мы слышали, что в Казахстан приехал Горбачев и приготовили плакат «Горбачев, вон из Казахстана!», но не могли его найти. Я ему ответил: вот разговариваю с ним. После этого обратился к Горбачеву: Михаил Сергеевич, звонят ребята из «Желтоксана», приготовили плакат «Горбачев, вон из Казахстана!». Горбачев изменился в лице и сказал мне: ладно, ладно. Хорошо, тогда я вечером выступлю, попрошу извинения. И Михаил Горбачев принес запоздалые извинения перед участниками Желтоксана».
По опубликованным в Казахстане данным задержано правоохранительными силами 8500 человек, получили тяжелые телесные повреждения (в основном черепно-мозговая травма) более 1700 человек, подвергнуты допросам в прокуратуре 5324, в КГБ - 850 человек. 900 человек подвергнуты к административным мерам наказания (аресты, штрафы), предупреждены 1400 человек, уволены с работы 319 участников восстания, отчислены из учебных заведений 309 студентов. В уголовном порядке было осуждено 99 человек, двое приговорены к расстрелу. Погиб в тюрьме осужденный К. Рыскулбеков. При загадочных обстоятельствах погибла участница этих событий Л. Асанова.
Общественное мнение считает, что много фактов по гибели молодежи осталось не озвученными, поскольку спецслужбы в те годы брали с родителей подписку о неразглашении тайны, давая возможность похоронить детей. К тому же комиссия Шаханова выявила 58 безымянных погибших, тайно захороненных по линии МВД, 19 неустановленных лиц в захоронениях областного бюро судебно-медицинской экспертизы с 01.12.86 г. по 31.12.87 г. и др.
Желтоксан изменил людей в одночасье: вчерашних друзей сделал врагами, незнакомых людей – единомышленниками, разрушил судьбы десятков тысяч человек. И редко невинные жертвы Декабря не дают покоя своим палачам. Желтоксан – длинная череда преступлений, измен, насилий, заговоров... Даже если мы не хотим, эти трагические события, как призрак, сопровождают нашу жизнь, ибо Желтоксан – наша ненаписанная история, несказанные слова, непролитые слезы…
Дастан ЕЛЬДЕСОВ.